Категория : Божественно

Когда тебе 16, и у тебя нет семьи, колония для несовершеннолетних - это прямой путь в никуда. Дракен уверен, что его жизнь после «малолетки» покатится ко всем чертям. Майки загремел в колонию в десять лет, так и не успев посмотреть на жизнь по ту сторону решётки, а вместе с тем потерял всех близких. Майки безоговорочный лидер, а Дракен не собирается прогибаться под местные порядки ценой своей гордости. У них одно общее - полгода до освобождения и желание кое-кому отомстить на свободе.

Однажды я проснулась в теле Учихи Саске, решившего покончить с жизнью. И что мне делать теперь? В истерическом темпе прокачивать все, что только можно, заводить гарем, учить жизни всех окружающих, начиная с Наруто и заканчивая хокаге? Вам еще не смешно? Нет, я буду просто жить. Найду себе друга по душе, сумею позаботиться о брате. И уж точно не стану мстителем. Ведь, как гласит пословица: если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней проплывет труп твоего врага.

Если идти по пути ненависти означает становление сильной, то я лучше вырву себе глаза и навсегда останусь беспомощным ребенком, страдающим недостатком родительского внимания и твоих, нии-сан, "может быть, позже, Саске". >попаданка в Саске за пять лет до того, как Итачи вырезал клан.

— Я просто хочу домой... к своей семье, двум кошкам и кактусу, а не вот это вот все! Я не хочу убивать, не хочу умирать от рук своего засранца-брата, бегать за хвостатыми... я не хочу здесь жить! Это не мой мир, не моя война, я никогда не хотела попасть сюда! — и, не выдержав, все-таки позорно расплакалась. Рядом раздался тяжелый вздох. — Ну хочешь я подарю тебе другой кактус? Я шмыгнула покрасневшим носом, немного подумала и, вытерев слезы, решительно кивнула: — Хочу.

Итачи касается тонкой кожи запястья, чувствуя выжженные еще в глубоком детстве шрамы, накручивает на указательный палец нить, и жалеет, что не спросила его имени. Ей отчего-то кажется, что имя у него очень говорящее. Она прикрывает глаза и снова касается шрамов, пытаясь уловить под обожженной кожей хоть один символ.

Итачи всегда видел на несколько шагов вперёд и легко просчитывал Саске. Знал, что он решит уйти в сторону, не станет поднимать Учиха с колен... и просто не оставил ему выбора. Как и всегда. Саске вспоминает об этом, глядя в чёрные глаза, глядящие на него с тем же взрослым выражением на юном лице, что всегда было у его старшего брата.

Учихи всегда приносят проблемы. Тобирама понял это ещё тогда, когда впервые пересекся взглядом с любопытными тёмными глазами Изуны.

По пеплу бродит Лис, Оставляет свои следы. Здесь, когда-то, росли цветы, Их спалило огнём Войны. Шёрстка Лиса от сажи темна, Но глаза всё также светлы, Не забыть ему никогда - Как же пахнут Свободы Сады...

Если однажды вы проснулись в странном мире, до боли напоминающим третьесортный фанфик, устраивать истерики совершенно ни к чему, а вот попробовать связаться с автором очень даже можно. Должен же кто-то спасти людей от произвола юной особы, возжелавшей популярности!

Попаданка в Кушину Узумаки до уничтожения Водоворота. Канон знает местами, к глобальным свершениям не стремится, зато есть настойчивость, упорство и отсутствие иллюзий. Выживает, как может - воюет, становится сильнее, пытается защитить себя и своих близких.

Оставшийся прикрывать отход команды Тобирама решает использовать Эдо Тенсей... Шиноби, помни, использование запретных техник в полубессознательном состоянии, может привести к неожиданным результатам!

Мастер гендзюцу должен обладать хорошим воображением и уметь представить такое, что нормальному шиноби и в голову не придет. Вот и Учиха Изуна представил. И понял: нужно что-то решать

Первые странности Тобирама заметил с полгода как, когда чакра извечного врага неожиданно показалась не обжигающей, а просто теплой. Тогда думал— привык за столько лет. А быструю утомляемость списывал на необходимость отдыха. О том, что всё гораздо серьезнее стало ясно, когда сорвалась очередная техника и начал ухудшаться контроль.

Всё вокруг охвачено огнём, а рядом валяется несколько трупов абсолютно незнакомых людей. Рвотные позывы дают о себе знать незамедлительно, никогда не любила кровь, она заставляет страх сковывать всё естество, выворачивая наизнанку желудок. Отползаю от тел, стараясь безуспешно открыть заевшие сёдзи, которых отродясь не видела.

Как же страшно. Как же жутко. Как же кошмарно осознавать, что вот для этого тринадцатилетнего мальчишки мир замер в одном человеке. И самое ужасное, этот человек - ты. А все твои клятвы, обещания и надежды в этот миг превратились в глупые недосягаемые мечты.

Потерянно оглядев комнату, девочка взъерошила серебристо-белые волосы и заметила на футоне рядом с собой смуглокожего мальчишку. Память услужливо подсказала, что он - её брат, в не таком далеком будущем - глава древесного клана Хаширама Сенджу, а она теперь - Тобирама Сенджу, предполагаемый Нидайме Хокаге. Вот только в юбке.

Из плена Тобирама вернулся вдвое злее обычного, без воротника и с таким количеством неоднозначных алых отметин, что даже не страдающий лишней тактичностью Хаширама постеснялся спрашивать брата о том, что с ним Учихи делали в плену.

На все вопросы брата о том, как было в плену, Тобирама отвечал "удовлетворительно", "кормили хорошо" или отмалчивался. Не рассказывать же брату такое...

– Чего именно, блять, ты пытался добиться этим дзюцу, Сенджу?! – хрипит он голосом гораздо более низким, чем обычно, и таким неправильным, неправильным, неправильным, таким, блять, неправильным. Или, Изуна и Тобирама обнаруживают себя в чужих телах. В телах друг друга, если быть точнее. Ожидаемо, выходит так себе.