|история о том, что может произойти между феликсом и хёнджином в замкнутом пространстве|
хёнджин прижимается к нему всем телом, выдыхая куда-то в плечо, и время от времени вскидывает бёдра. его губы во сне трепетно приоткрыты, ресницы чуть подрагивают, и феликс не может подозревать столь невинно выглядящее существо в намеренной провокации
- Я, кажется, сказал тебе идти спать, Кристофер. – упоминание его полного имени вызвало у Чана табун мурашек по всему телу.
Он влип: Уджин звал его так, только когда хотел наказать того и, когда Бан игнорировал его просьбы.
Он хотел быть послушным. Ему нужно было ради Уджина.
- Ты ослушался меня, Кристофер. Я разочарован. – вновь заговорил Уджин. – Смотри в экран, руки на клавиатуру, ты вроде бы работал над песней, не так ли?
От его властного тона голова Криса закружилась.
Сынхён уже давно ничего не говорит вслух. Зачем, если они и так все знают? Он просто кладет руки Джиёну на пояс, крепко сжимает пальцы и как бы обозначает, что лететь придется с пассажиром. (c)
Ян Чонин любил закаты, что окрашивали все вокруг в оранжевый, рисовал их в блокноте и ждал чуда. Он боялся ночи, то приносила боль и страдание. Он хотел бы покончить с жизнью или попытаться её наладить, он не знал. Он думал, что его жизнь довольно обыденная, пока его привычных посиделок на крыше, смотря на закат не появился человек. Пока он не потерял блокнот с каждым закатом, пока дверь держалась...
Нельзя дрочить на своего хёна, нельзя бесстыдно вдыхать его запах на его постели, нельзя кончать с его именем на губах. А ещё нельзя забывать телефоны и ставить такие защитные режимы тоже нельзя.
— Чанни-хён, я тут не могу один пример решить. Без твоей помощи никак не справиться. Нужно добавить кровать, вычесть одежду, разделить ноги и умножаться.
Толпа в исступлении провозгласила его благословленным Богом — Игорь не знает, так ли это, в его собственном пантеоне осталось место лишь для одного божества.