Отражение

Венти моргнул. Он должен быть мёртв. Смутно он осознает, что кто-то зовёт его по имени. Снаружи разразилась буря, обычно тихие ветры взволновались в ответ на его смятение. Он должен быть мёртв. Но вместо этого он в давно разрушенном соборе, рядом с ним Барбара, суетящаяся и беспокоящаяся, Джин, с лицом искаженным тревогой и беспокойством, нависающая над ним и протягивающая руку, и Путешественник…. Путешественник. Венти вздрагивает, отшатывается.

– Прошло много лет... – нерешительно начал Чжунли. – Мы очень давно не виделись. Скажите мне, мастер Дилюк, вы не замечали кого-нибудь нового в городе? Вы ведь часто бываете там по делам? – Никто не приходит на ум. Разве что… – Дилюк гримасничает. – Ну? – Разве что, этот никчемный пьяница бард. Чжунли резко выпрямился во весь свой немалый рост. – Бард? Как Чжунли узнал, что Венти наконец проснулся после 500-летнего сна.

Кэйа замерзал. День за днём, минута за минутой, его сердце становилось всё холоднее и холоднее.

Почти ощущая у себя во рту вкус предстоящей аппетитной еды, Тарталья никак не мог предположить, что, придя домой к Чжун Ли на их совместный ужин, самому Чайлду придётся взять на себя роль главного блюда.

Кайя превращается в ребёнка. Дилюку приходится с этим справляться.

Кэйа вызывал лишь глухое раздражение. Слишком невыносим.

Итэр однажды сказал, что никогда не видел сэра Кэйю пьяным. Розария подумала: "И слава Архонтам".