Оленёнок касается ладони охотника и спрашивает без тени страха в мелодичном голосе: "Ты ведь Хуа Чэн?", и он понимает — тот, кто привык ставить сети и капканы, кажется, сам только что попал в ловушку. — Это то, как зовут меня люди. Мне больше понравится, если ты будешь звать меня Сань Ланом. Ловушку собственных чувств.

Белое семя залило мышцы пресса, перекрывая собой черную вязь иероглифов. Се Лянь завороженно подался вперед, опуская руку поверх разводов спермы, чтобы заторможенным движением провести вверх, смазывая тушь, еще сильнее пачкая дрожащее тело своего возлюбленного. Собственное забытое возбуждение тяжелело под складками ханьфу, и Се Лянь потянулся к нему измазанной в семени и чернилах рукой, сжимая, пятная белую ткань в попытке догнать своего супруга в оргазменной неге. Восхитительно.

Хуа Чэн далёк от мира мод. Если его спросить, чем кутюрное платье отличается от платья прет-а-порте, он просто последует правилу «промолчи — за умного сойдешь». Ему не всралась вся эта херня с дефиле и неделей мод, но если это даст ему возможность вновь пересечься с обладателем солнечных глаз и сладкой улыбки... Внутри все завязалось в тугой узел предвкушения. Кажется, ему не оставили выбора.

Зов плоти греховен. Желание рождено в пороке. Духовная чистота рождается в воздержании. Милостив Господь всепрощающий, и во служении Господу бренная плоть находит свое утешение.

Помада размазалась по щекам вперемешку со слюной и вязкой смазкой. Ади выдыхает сквозь зубы, ловя кайф от того, как Сэми напряженно сводит брови к переносице, когда головка чужого члена проходится по задней стенке горла, и из зажмуренных глаз начинают течь слезы. Демон проводит пальцами по скуле парня, смазывая красные следы помады. Где-то на периферии мелькает мысль, что девочки не ошиблись в выборе оттенка. Сейчас на коленях перед ним настоящий "порочный ангел".