Черные волосы рассыпались по кровати. Наблюдает за мной из–под пушистых ресниц, на губах шальная улыбка. Облизывает их и я автоматически повторяю, не осознавая, насколько жадным стал его взгляд.
Каким бы жарким и яростным ни был огонь, даже он со временем погаснет, если что-то не будет поддерживать его, позволяя ему сжигать себя и жертвуя своей жизнью.
- А что тебя, собственно, не устраивает? – с видом довольного сытого кота, упираешься локтями в поверхность столика, слегка сминая тонкую бордовую скатерть.
- Всё это, - обвожу рукой вип-зону какого-то дорогого ресторана. И тут же цепляюсь пальцами за галстук, подрабатывающий одновременно удавкой – ведь ты его мне затягивал с тем самым, неизменным, садистским выражением лица.
…Он так и засыпает в моих объятьях, а я еще долго смотрю на его умиротворенное лицо и думаю о том, что больше никому не позволю к нему притронуться и разбудить в его синих глазах необузданную похоть…
Акира работает в небольшом кондитерском магазинчике. К нему постоянно заходит слишком требовательный покупатель. Сможет ли он полностью удовлетворить его причуды?
Нереальные.
Делаю шаг назад. Каблук соскальзывает со ступеньки, и я кубарем качусь вниз, не замечая все новых и новых вспышек боли.
Нереальные… демоны.
Киривар, увы, уже не может похвастаться таким острым зрением и, только прищурившись, замечает мелькнувшее оранжевое пятно.
– Ки-и-иса-а-а!!! Погоди, Киса-а-а! – вопит Гунджи, размахивая багнаками, и отчего-то у Киривара не остаётся сомнений. Пристукнутый придурок вот-вот обзаведётся презентом и для Иль Рэ.
Шики не любит Рождество. Шики не празднует Рождество. Шики хочет о нём забыть. Но благодаря зоботливому и "любимому" братику, на его голову сваливается неожиданный подарок...
Рин падает на противоположный стул, но, взглянув на мою перекошенную морду, закатывает глаза и милостиво подрывается налить мне кофе.
Еще бы… Кто, как не этот хренов мелкий конспиратор, виноват в моих страданиях?
Отчего-то не хочется думать о том, что, даже не будь Рина, пострадать мне бы все равно пришлось.
Нет, нет-нет. Я не виноват. Это все полярные пингвины.
– Забери всё: жалких друзей, остатки твоей якобы гордости, заставь молить о пощаде. И что останется?
Неправильный. Он неправильный. Он должен был сжаться и, псине подобно, скулить в углу.
Но нет.
Когда он вскидывает голову, в серых глазах плещется раскалённой ртутью сталь, и мои брови едва ли не ползут на лоб от удивления.
– Останусь я.