Инстинктивно, Артур потер собственное запястье, на котором так некстати радостно тикали секунды, отделяющие его от обретения счастья.
Всего лишь 15552000 мгновений.
Жалкие полгода, за которые в муках угаснет этот наивный и солнечно улыбающийся ему идиот.
Юра до крови растирает запястье и отводит взгляд в сторону: кажется, посеребренная вязь с каждым днём тускнеет всё больше. С этим ничего нельзя сделать. Виктор даже не смотрит в его сторону, ему вообще нет никакого дела до какой-то там связи.
С грохотом захлопывается дверь, Юрий срывает с правой руки перчатку, падает на стул, непривычно жесткий. Гадалка резко отворачивается, убирая со стола руки, чтобы нечаянно не коснуться метки.
- Шестнадцать есть? – холодно спрашивает она. Ледяной тон, столь неожиданный, действует как вылитое на голову ведро воды.
- Есть, есть, - торопливо отвечает Плисецкий.
- Мертв твой человек, - сухим, старческим голосом говорит она, - Или еще не родился.
Да что ты в этом понимаешь, Кацуки? — хочется спросить Юрию. Душа, усыпанная пеплом писем и фотографий и солью Тихого океана и текилы, вторит метке, воет, корчится, словно больное животное, и от этого что-то нихуя не смешно. Не Юрий ли вытравил все свои чувства к Виктору три года назад, выжег в голую пустыню весну первой любви?
Какой черт дернул его приехать в Санкт-Петербург, впервые, наверное, в жизни этой послушать Якова, не снять квартиру и не обустроиться в отеле, а согласиться на приглашение Никифорова пожить в их с Юри только свитом семейном гнездышке?
– Эй, может, ты не знал, но я не как вы, понял? – шипит Юрий, отодвинувшись назад, но юноша остается все так же невозмутим и спокоен. – Я, это…
– Yuri-kun, кому ты врешь?
Виктор сидит на пустом пляже, смотрит на горизонт и потирает золотое кольцо. Виктору кажется, что оно горит огнём, обжигает, оставляя ожоги на руке. Цветы миндаля оседают в воде.
На песке растоптанные фиолетовые крокусы, а Никифоров запускает в волосы пальцы, сжимая. И даже рассказать некому.
За горизонтом Юра откатывает программу, вытягивает носок под пристальным и цепким взглядом Лилии. Промахивается и падает на лёд, бьёт кулаком по нему, говорит что-то сквозь стиснутые зубы.
Родственные души, цветные полоски на запястьях и странные надписи на предплечьях - единственное, что он знал об этом. Если ребёнок появлялся с полоской, значит, его родственная душа уже родилась. Нет полоски – нет человека. Либо ещё не родился, либо умер. Цветная полоска – любимый цвет родственной души. Язык надписей – национальность.
У Виктора не было ничего.
Это было похоже на химические ожоги, на мгновение показалось чем-то обычным, а тело Барри словно охватило пламя. Как сильнейший выстрел адреналина, внезапно ударивший по ребрам. Барри задохнулся одновременно со Снартом, только что коснувшимся его щеки, которая до сих пор оставалась слишком горячей и…
Когда Барри и Лен внезапно обнаруживают, что случайно стали соседями, им приходится привыкать к новой жизни, проходя через недоразумения и удивительно большое количество точек соприкосновения.
Барри пытается справиться с потерей отца и грузом вины от всего, что натворил, пытаясь восстановить поток времени, но смерть соулмейта, которого он даже не знал, становится для него последней каплей. Он решает начать жизнь с чистого листа, вот только оставить прошлое позади не так-то просто.
- По традиции этому тебя должна учить твоя мать, Ленни.
- Я знаю, дедуль. Но ты же знаешь.
- Ладно, у судьбы странная логика. Запомни, пока ты не обрёл свой Голос, твой мир и мир твоего зверя должен вертеться вокруг двух не: Первое - не ты подчиняешься зверю, а он тебе. Если ты чувствуешь, что он звучит громче тебя - превращайся назад немедленно. Второе - никогда не убивай никого в этом облике!Иначе никогда не вернёшься назад.
Кто бы знал, как будет важен этот разговор для Централ Сити 2016
