Окрылённый

— А как… Как тебя зовут? — чтобы не пугать своим резким звучанием, мальчик стал говорить ещё тише и фактически опустился до уровня самого Кейго. Приятно. Что он так не кричит. Он на несколько секунд задумался о том, стоит ли говорить свое имя незнакомому человеку, отец которого его недавно поймал. — А тебя? — Я Тойя. Всё-таки Тойя… Странно звучит. Но так плавно и мило. — Кейго

Быть с ним — невообразимая роскошь. Роскошь, что дана ему с самого детства, словно луч света в непроглядной тьме; маяк, который указывает верный путь в ночи; опора, что держит на весу и не даёт свалится в бесконечную пропасть.

Тодороки Шото, пятнадцать лет. Симптомы: недосыпание, рассеянность и апатия ко всему, что не имеет прекрасных изумрудных глаз, россыпь веснушек и слепящую глаза улыбку. Диагноз: безнадёжно влюблён.

Конечно, Бакуго знал, что однажды услышит запах, который заставит его пускать слюни и лишит разума. Но он никогда бы не подумал, что это произойдет вот так: в раздевалке душевой, глубокой ночью, с идиотом Деку.

Даже самый хорошо хранимый секрет вылезает на свет. И это хорошо, если его узнаёт такой надёжный человек, как Тодороки Шото. Во всяком случае, Мидория искренне надеялся на это.

Удовольствие мимолетно.

Иногда Мидории казалось, что Кацуки смотрит на него. Но парень всё никак не мог понять, что тот хочет. К счастью, жертв этого сердцееда поубавилось, отчего жить стало легче, хотя тому всё так же признавались, надеясь стать той единственной, кто сможет приручить этого необузданного зверя. Но всех таких «желающих» посылали далеко и надолго. Изуку даже подумал, что альфа наконец-то нашёл ту самую, и он искренне радовался за него. Он ободряюще улыбнулся ему, а Кацуки ещё долго глядел ему вслед...