Вильгельм усиленно пытается приучить Гришу к высокому искусству — театры, оперы, балеты... Но у Гриши совсем другое видение искусства — ради него даже с кровати вставать не придется
Берхард уже вторую неделю спрашивал себя, как он оказался в такой ситуации. Конкретно сейчас ситуация выглядела так: столовая, заваленный бумагами стол, Пьер, ругающийся с Вильгельмом насчёт бюджета свадьбы, и обручальное кольцо в сейфе в кабинете.
Сталинград, лишь удивленно вскинув брови, проводил незнакомца долгим взглядом и, равнодушно пожав плечами, пошёл обратно, ибо наверняка уже опоздал на собрание. Однако на этом их знакомство не закончилось...
— Und dir «hallo», Fritz,— широко улыбнувшись, зная, как это раздражает Берхарда, произносит Волжский и немного приподнимает подбородок, сложив руки за спиной. — Lange nicht gesehen. Wie gehts dir? — выговаривая практически каждую букву и игнорируя даже самые банальные правила чтения, медленно тянет он, внимательно наблюдая за быстро меняющимся спектром эмоций на лице германской столицы.
За кадром слышится чьё-то брезгливое «бе», и Твангсте мгновенно возвращает своё внимание обратно.
— Я тебе сейчас пропишу, честное слово, — с явной угрозой в голосе произносит Волгоград, смотря куда-то в сторону, что всё больше интриговало. — Ест за мой счёт, и всё равно такой неблагодарный нахал.
Они переглядываются. Из гостиной виднелся слабый свет чего-то. Калининград хмурится и осторожными шагами идет вперед первым. Гриша, аккуратно опустив ключи на тумбочку, идёт следом. Но не проходит и метра, как невольно сталкивается со спиной остановившегося Вильгельма.
Вопросительно смотрит на него, но, не дождавшись никакой реакции, поднимает взгляд. Бровь ползет вверх, а губы расплываются в едва сдерживаемой усмешке.
— Это что?
