Майкл бежит.
Если бы неделю назад кто-нибудь без тени улыбки сообщил ему, что однажды он будет нестись сломя голову ради того, чтобы семейство Хайнеков не осталось без кормильца, он бы рассмеялся выдумщику в лицо. Но сейчас он бежит. Бежит так быстро, как только может.
При первой встрече с Алленом Майкл решил, что в два счёта разберётся с этим несуразным мямлей-очкариком. Очарует его, подавит волю, подомнёт под себя и в конце концов уничтожит голыми руками. Как же странно для него теперь осознавать, что всё произошло ровно наоборот. И поверженным в их нездоровом и заведомо бракованном союзе оказался лишь он сам. Всё вернулось на круги своя.
В Райт-Паттерсоне вдруг стало очень пусто. И тихо. Смертельно. Конечно же, здесь и раньше не веяло атмосферой постоянного праздника, не было пышных застолий и не проводилось ярых дебатов, но теперь нутро здания отчего-то выглядит для Аллена по особенному запустелым и безжизненным. Их кабинет тоже в одночасье стал серым и обезличенным. Немым и одновременно истошно о чём-то кричащим.
Чем чаще он старается быть с Алленом честнее, тем сильнее саднит в горле, тем страшнее становится проникаться к нему хоть какими-то чувствами. Он ловит себя на мысли, что говорит с ним, находясь в тревожном ожидании, что над этой чудесной, кудрявой «светлой» головой просвистит очередная пуля. Что над нею взорвётся снаряд.
Аллен — натянутая струна, что вот-вот норовит лопнуть. Он балансирует, сжимает бедра Майкла коленями, боясь, что потеряет равновесие. Не верит, что тот его удержит, хотя он сотню раз доказывал обратное. Аллен ни на мгновение не перестаёт думать и продолжает анализировать всё, что происходит. Силится контролировать ситуацию даже сейчас, когда седлает Майкла так распутно, так грешно. К чёрту этот контроль. К ебеням анализ.
Аллен не верит в загробную жизнь, но все равно наивно принимает огни кареты «скорой помощи» за маячащий в конце тоннеля свет, а громовые раскаты — за прощальную канонаду, наставляющую его на хороший путь в Аидово царство. Майкл не отпускает Аллена, пока врачи из «неотложки» не решают его оттащить, хотя еще полчаса назад клялся, что больше не желает его видеть. Быть может, ему больше и не...
Тускнеющие в закате, холмы чернели, обретая облик жуткий и загадочный, а сырая, мокрая земля забивалась под колёса повозки. Сир Майкл смотрел в окно, наблюдая, как степь за степью Устёс Кастерли приближался к нему своей нависающей, угрюмой мощью, основанной на золоте и костях, и крови.
Он вырос здесь. В этих просторных песчаных коридорах и светлых террасах, которые открывали ему вид на бескрайнее море - жестокое и одинокое, как и он сам. Тепер его дозор, пожалуй, окончен, долг выполнен.
Пуговицы невыносимо мелкие. Петли отвратительно узкие. Влажные от крови пальцы нещадно соскальзывают каждый раз, когда он пытается продеть очередную пуговицу через тканное отверстие. Аллен уже делал это, но при совершенно других обстоятельствах. «Тот случай». Руки помнят, черт их...
Аллен – бета. И это всё усложняло.
Решение принято. Омут, так долго затягивающий одного Майкла, с удовольствием принимает их обоих. Назад дороги больше нет
