О Франкенштейне замолвите слово

Виктор всегда кричит, когда Игорь делает что-то не так. А если юный ассистент учёного провинится так, что его создатель замолчит, холодно игнорируя даже его присутствие? Казалось бы, конфликт, который так легко разрешить. Только вот случайная шутка о ревности иной раз приводит к самым неожиданным последствиям...

Мирная жизнь или безумство с Виктором? Выбор очевиден

Это не любовь — только виски и одержимость безумной наукой.

Виктор называет его то другом, то своим творением. То уважительно смотрит на него, то презрительно морщится. Игорь бросает вызов.

Каждый одобрительный взгляд, каждое дружеское похлопывание по плечу, каждое немного свыше меры крепкое объятие в минуты триумфа Игорь бережно и с особым трепетом хранил в своей памяти рядом с воспоминаниями о Лорелее. Под этих двоих в его памяти была выделена одна, но самая большая полка.

С самого первого взгляда на этого человека когда-то безымянный горбун что-то почувствовал, а учёный нашёл что-то новое в одарённом клоуне.

Игорь горячо восхищается своим наставником, даже не представляя, насколько тот к нему привязался. А что, если Виктор больше не сможет вернуться к жизни ученого-одиночки?

Грубое цирковое тряпье, как и горб, и жестокие хозяева, остался в прошлом. Но Игорь, исполненный почти собачьей благодарности, все еще не научился принимать хорошее отношение Виктора, как должное.

Сумасбродство Виктора вспыхивало неожиданно и зачастую неблагоприятно для окружающих, за исключением Игоря.

I. У Игоря больше нет ни работы, ни дома, даже его имя принадлежит мертвецу. У него осталась только Лорелея. И письмо Виктора. II. Скверная погода задержала Виктора Франкенштейна в пути; он ждёт только, чтобы кончился дождь и просохла дорога, — но никак не того, что через несколько дней Игорь окажется в его постели. (Впрочем, по вполне благопристойной причине, а не из-за того, о чём можно подумать.) III. Деревушка Сент-Мэри-Чапел, провинциальные тишина и покой… и два безумных учёных.