Натуральное

И в этот момент что-то во мне изменилось. Я взглянул на тебя по-новому. И то, что увидел, наверное, в конечном счете и послужило причиной всего того дерьма, что происходит между нами до сих пор.

Поцелуй вышел почти грубым, Олегу почему-то казалось, что он должен быть главным и здесь, но Ник даже не пытался отнять инициативу. Только жался к Олегу, подставляя губы. И постепенно грубость из прикосновений ушла. Теперь Олег целовал Ника мягко, словно пробовал его губы на вкус.

Какое-то время я надеялся, что это пройдет. Даже пытался молиться, как бы глупо это ни звучало. Но в день моего восемнадцатилетия, лежа рядом с пьяным в хлам Максом на узком диване, прижимаясь спиной к его горячему животу я вдруг, своим обкуренным, едва соображающим от выпитого мозгом, невероятно отчетливо, для моего состояния, понял, что это дерьмо не вытравить из меня ничем. Это понимание просто пришло ко мне из мутного ниоткуда, и я смирился.

Настоящего имени Ника Олег не знал. Да и не стремился узнать. Пидоры никогда не интересовали его как личности. Ник был оптимальной дыркой для траха. Не задавал вопросов, не просил подарков, не пытался рассказать о себе, или узнать что-то об Олеге. Он просто давал. И иногда кормил нормальной едой.

Путь к сердцу мужчины таки лежит через его желудок. (околокулинарный роман)

Ненависть и любовь - две крайности, ненависть и любовь - две противоположности, ненависть и любовь настолько далеки друг от друга, что их не то, что спутать, их невозможно соединить в одном сердце. Глеб и не соединял, он однозначно возненавидел новичка, похожего на эльфа, сбежавшего из сказочного леса. Но так ли легко ненавидеть? И что случится, если увлечёшься разгадкой сердца этого эльфёнка, израненного, но всё равно открытого. Любовь? Но ведь любить ещё тяжелее, чем ненавидеть...

…Он лежал на полу, бездумно глядя в потолок и внутри горело куда сильнее, чем в поломанном другом запястье. А потом над ним склонились. Его звали Мирослав, он был первокурсником, учился на факультете психологии, он не любил, чтобы его звали Миром, а ещё он терпеть не мог его, Максима. Это всё, что Максим о нём знал. - Вот это страсти, - ничуть не стесняясь выражать открытую враждебность, оскалился он. – А ты, оказывается, по собственному братишке сохнешь?..

Лёка свой член терпеть не мог. И категорически не понимал мужиков, которые перлись от того, что у них в штанах изобильно. Какая в этом их особая заслуга? Никакой. Отросло-то все само! От природы, а не от их крутости или великого ума! Да и потом с таким вот хозяйством в двадцать сантиметров в длину и шестнадцать в обхвате даже те парни, которые были не против подставить партнеру зад, с Лёкой проделывать что-то подобное отказывались категорически. За здоровье свое, суки бздливые, опасались...

- А не хотите ли пойти ко мне? У меня дома никого! – честно признался парень. Насильник, опешив от таких слов, слегка ослабил хватку. - Чокнутый что ли? – поинтересовался он. - Что? Нет! – Май даже слегка обиделся. – Просто тут холодно очень. Я и так почти тело не чувствую, а вдруг застужу или отморожу что-нибудь? Да и к Вам это относится… Давайте уж лучше у меня дома, в тепле… Можем прямо в коридоре.

Сейчас. Еще пара минут, и я свалю отсюда. Поднимусь на ноги, возьму серое жесткое полотенце с пластикового стула и пойду в душ. Наскоро смою с себя пот и чужую сперму. Вода немного прояснит в голове. И тогда можно будет наконец пойти домой.

Они разные — молодой врач и пацан, едва окончивший школу. Один натурал, другой — гей... кажется. Первый с юных лет мнит себя закоренелым циником, давно принимая любовь за аналог Деда Мороза для взрослых, а второй, лишённый даже родительской любви, всё ещё надеется на что-то и, как утопающий, отчаянно ищет опору.

Антона Смирнова сложно вывести из себя. Сложно, но его новый одноклассник Саша мастерски справился с этим в первый же день их знакомства…

У Митчелла на запястьях шрамы, грубые и ещё не зажившие. Спрятанные под длинными рукавами. Митчеллу снятся кошмары, от которых он просыпается каждую ночь, кричит и тяжело дышит, глядя в темноту комнаты. Митчелл не любит прикосновений к себе. Он не ездит в автобусе или метро. Соскребает последнюю мелочь и заказывает такси. Митчелл хмурый и дёрганный шестнадцатилетний подросток. Не поломанный, но надломленный до глубокой трещины внутри.

…Второй раз случился в институтском туалете. Герман тогда выцепил в толпе ничего такую аспирантку, заволок в кабинку и как раз лапал, предварительно заткнув источник визга её же лифчиком. Успел даже задрать юбку и повернуть лицом к стенке, когда над перегородкой засияла знакомая рыжая башка – Данька торчал в смежной кабинке, с удобством запрыгнув на унитаз и любуясь открывшимся видом на спаривающуюся парочку.

Никита и Олесь вместе уже пять лет. Какими они стали? Что их беспокоит? Это всего лишь один день из их жизни - день, наполненный смешным и грустным, день, прожитый под звуки весенней капели, растопившей два сердца, так отчаянно нуждающихся друг в друге...

- Эм, – наконец, получив возможность вставить слово, начал я, – молодой человек, вы не туда попали. - Что? – удивился голос, а потом настала пауза в виде тишины, а немного погодя далекого чертыханья. – Простите пожалуйста, я в одной цифре ошибся....

18+ Бить, а потом любить. Мальчик-мажор, симпатяжка и школьные будни. Авторский взгляд на знакомый вопрос.

А дальше случилось нечто необъяснимое. Парень наклонился и прижался к Сенькиным губам. Последний ошалел настолько, что застыл, как вкопанный. Всё произошло за каких-то две-три секунды. Ещё мгновение назад он спокойно шёл, и вот уже стоит в объятиях незнакомца, позволяя чужому языку хозяйничать у себя во рту. — Мудак! — взвыл Сенька, опомнившись. — Чё творишь-то? И с размаху хлопнул его по красивой, холёной морде.

— Цыпа моя! — тянул он нараспев и у Ваньки от его голоса мурашки по спине бежали. — Куда опять несёшься? Иди к дяде на коленочки! И словно по команде "ФАС" , Ваньку хватали и волокли к Власу. Тот затаскивал на колени, тиская и теребя. — Ну что ты дёргаешься? — уговаривал он Ваньку. — Лапочка ты моя! Цыпанька сладкая!

— Я для тебя... всё, что хочешь! — Жорик отвалился от стола и глядел влюблённо: — Вот прям вообще — всё! Хочешь, стриптиз забацаю, или убью кого-нибудь? — Нет, - Артём покраснел и стал ковырять пальцем стол. — Но если тебе не противно... Ты не мог бы со мной переспать?