Дэймон хочет отвесить Джереми подзатыльник, но Джереми ни Стефан и ни Елена, и его не стоит лишний раз касаться, потому что Дэймон не хочет объяснять себе, что за странное желание: коснуться Джереми, - и не сказывается ли на нем так голод (нет же, утром был сытный завтрак из двух пакетов донорской крови на каждого) или отсутствие секса (зря он, наверное, Изабель тогда не трахнул). Дэймон думает, что в самолете он обязательно затащит в туалет симпатичную стюардессу.
Кому-нибудь приходило в голову, что Руслан Усачев - натурал? Явно не Илье Мэддисону. Ведь разве есть что-то менее гетеросексуальное, чем красные штаны? Может, есть. Что-то много противоречий стало раздирать Короля.
Откровенно говоря Хэнка пугали такие взгляды и каждый раз его сердце испуганно екало, как не могло бы екнуть миллиарды сердец. Он никогда не боялся, что она забудет их непринужденную беседу, встречу о которой они договаривались всю неделю или даже очень важное и серьезное обещание. Он мог бы простить ей все что угодно. Лишь бы она его не забывала.
Вечер был ещё далеко, но вот "завтра" было намного ближе. И это "завтра" обещало очень много событий, которые могут перевернуть и без того неспокойную жизнь Мерлина с ног на голову.
— Я не возьму себе мужа, пока солнце не встанет на западе и не опустится на востоке. Пока не высохнут моря и ветер не унесет горы, как листья… — нараспев, увлеченно, как бард свою лучшую песнь, шепчет Дени, нависая над Ярой и касаясь светлыми волосами ее лица.
— Я не муж, — смеется Яра. — Стоит сделать исключение?
«Ты никчёмный мусор, Фелид Батори! От тебя одни лишь убытки! Грёбанный показушник и клоун!»
Кажется, именно после этих слов ему оторвали драгоценную правую руку.
— О, Кроули, — с привычной насмешкой протянул Ферид, — разве ты не должен быть сейчас в другом месте?
И ни намёка на боль. Иногда это восхищало альфу, но в данный момент вызвало лишь жгучее желание придушить каждого, кто посмел причинить Батори вред. Однако ж, зная, как остро тот реагирует, когда видят его слабости, он ограничился сухим:
— Больно?
Понимал Фелид и другое — сколько бы подлостей он не вытворял, сколько бы не подставлял и не впутывал в поистине безумные и опасные передряги, предварительно не договорившись об этом, лишь один соратник оставался всегда рядом, вышагивая нога в ногу, давая обещание того, что на него всегда можно положиться. Именно он сидел перед ним, закинув нога на ногу, следя за каждым движением Седьмого и молча ожидая, когда тот, отшутившись и отсмеявшись, перейдёт к делу, ради которого его сюда сегодня позвал.