Yuri on Ice!

Тяжело быть вампиром. Ещё тяжелее быть вампиром, когда ты живешь со своим Единственным, которого ты изнасиловал в первую же встречу.

О бесконечных "хочу" упрямого Виктора, сомнениях Юри, который всегда из двух вариантов выбирает худший, кацудоне, обручальных кольцах и прочих мелочах, вроде одеяла, заборов и парного катания.

Если бы кто сказал Виктору десять лет назад, что он когда-либо будет страдать из-за любви, Никифоров просто рассмеялся бы ему в лицо. Но времена идут, люди меняются, и все, что есть у него сейчас – пустая безнадежная любовь, расцветшая из примитивнейшего интереса и глупой влюбленности, и татуировка на запястье – как символ, воплощающий это возвышенное чувство.

Одной только реакции Виктора на термометр хватило для того, чтобы понять – осложнений действительно не будет. Будут нескончаемое нытье, искусная демонстрация предсмертного обморока в лучших театральных традициях, горы салфеток и бессонные ночи. Потому что не может быть, чтобы Виктор пустил все на самотек, вручив ответственность за свое здоровье в лапки Юри, он же обязательно всунет в это дело свой чересчур инициативный нос и поставит ситуацию с ног на голову, создав еще больше проблем.

Надежда умирает последней... Но Юри трепетно хранит ее в своем сердце, хоть и не очень верит во второй шанс.

Что на самом деле вдохновило Юрия на создание своего Агапе.

Юри всегда будет рядом, что бы ни случилось, кто бы ни бросил. Если оставят все, он не оставит никогда. Просто потому, что это... Виктор. Его Витя, Витенька, невыносимый, любимый больше всех Никифоров.

Виктор считает Юри Кацуки стеснительным, милым кацудоном. Юрий считает Юри Кацуки, мягко говоря, глупым кацудоном. Но это их кацудон! И пусть остальные не смеют тянуть к нему свои кривые ручонки!

Жизнь проносится перед глазами.

Как не любить человека, который только тебе осмелился открыть свои маленькие и большие недостатки и пустить в свой мир? И пережаренная яичница с кусочками скорлупы – это такая ерунда.

Никифоров бы отдал все, чтобы обнимать смущенного японца. Целовать и говорить что-то до боли ванильное на ухо, а после смеяться вместе. Бегать по квартире в пять утра, докучать соседям и смотреть черно-белое кино. Читать Достоевского или Чехова сидя на окне и кутаться вместе в плед. Но квартира по-прежнему одна и становиться зябко от одиночества, которое продолжает разъедать изнутри.