Рекомендую другим

Криста дрожит, словно осиновый лист, когда понимает, что она вплотную касается кожи брюнетки, - она бьет температурным жаром, заставляет все внутри взреветь. Зрачки расширяются, губы шепчут что-то нежное, крепкие руки девушки властно ведут, пока другие инстинктивно впиваются ногтями в спину, царапают ее. Имир рычит от восторга, она так мечтала об этом, - чувствовать, как Криста в забытье шепчет ее имя, краснея, впиваясь ногтями в ее кожу, оставляя на ней свои несмелые метки.

Криста снова просит шепотом ее поцеловать, находит своей рукой руку Имир, переплетает с ней пальцы и брюнетка яростно пригвождает их к кровати, наслаждаясь, возможно последними мгновениями рядом с ее личной Богиней, которая шепотом просит ее не останавливаться.

Дыши. Бэй, только дыши. Не разучилась же?!

Это две равные одержимости — море и Нингуан. Всё равно что разделить пополам душу между волнами и горьким привкусом никотина с губ, не оставив себе ничего. И если спросить, что такое любовь, Бэйдоу ответит — желание утонуть, растворившись навеки.

- Что ж, я готова начать. - Провозгласила Лена, разложив перед собой ноутбук, диктофон и блокнот. - Вы родились... - Во Франции, Анси... - С загадочной улыбкой сообщила собеседница. -...17 августа, в 1817 году. - Простите?...

Вдове дается задание следить за Трейсер, чтобы решить, представляет ли та угрозу для «Когтя». В течение нескольких недель она будет наблюдать за невинной и беззащитной девушкой в её квартире на Кингс Роу, держа её под прицелом, с пальцем, лежащим на спусковом крючке, готовая открыть огонь в любой момент. Но Вдова этого не сделает. Потому что не сможет.

Ходила молва о графине Амели Лакруа, непревзойденной Охотнице, которой неведомы ни тепло, ни холод, ни радость, ни печаль. Прознав о её невероятном мастерстве, не совсем обычная воровка просит ту о помощи. Ведьма наложила на девушку проклятье, которое вскоре убьет её. Преследуя схожие цели, они отправляются под покровом ночи на большую охоту. А тем временем тучи сгущаются над Адлерсбрунном, где безумный доктор изображает из себя Бога во имя науки. Но он лишь пешка в чужих руках.

И даже если Джетт обозлится на весь мир, она не сможет возненавидеть Сейдж.

Акали и Эвелинн скрывают свои отношения из-за страха перед прессой, которая не перестает расследовать и обсуждать дела касательно дивы и ее пропавших бывших любовников. Акали хочет свободы и высказанности. Эвелинн страшится за неприкосновенность подруг и репутацию группы.

Так где же было место Кейтлин? Среди миротворцев? В богатых и знатных кругах? На улицах Зауна, покрывшегося тьмой? Или... "Возникает вопрос, юная Кирамман: ради чего стреляешь ты?" ...рядом с девушкой, что несколько груба, глубоко ранена? Рядом с той, у которой слишком много психологических травм, ведь те события, что с ней произошли, просто не могли не оставить после себя след?

Прямо сейчас она в дальней комнате какого-то дома в Нижнем городе, на старом провисшем диване, освещенном одним только неоновым светом, проникающим внутрь сквозь окно высоко на стене. И прямо сейчас она тянет Вай за одежду, скользя пальцами по ее бокам, которые быстро двигаются в такт с ускоренным дыханием.

После завершения их первого совместного дела в качестве напарниц Кейтлин обнаруживает, что у Вай, как и у неё, ещё не было первого поцелуя. Она поняла, что это не так уж и важно. Честно говоря, это не так. Но, получив совершенно неожиданное предложение от Заунитки по поводу вышеупомянутого откровения, юная Кирамман оказывается зажатой между полкой в гардеробной и очаровательной, ухмыляющейся бунтаркой, которая не перестает её удивлять.

— Наши отношения разве не на уровне "милая парочка"? Там, где всё в розовых соплях и цветочках? Вай роняет фразу в самые губы, наклонившись над креслом Кираманн, в лазурных океанах удовлетворённо ловит свое отражение.

Драбблы из пропущенных сцен от 3-го эпизода и далее. // Lovestory, StillWater, пост-эпилог.