самое-самое любимое <з

— А ваш сын сейчас в доме, так? — Хань указал пальцем на покрытый снегом дом, у которого, только стоя рядом с женщиной, удавалось среди сугробов различить занесенную дверь. — Да. — В доме, над которым идет снег, так? — продолжал аптекарь. — Да. — И это как-то связанно, так? — Ммм, полагаю, что да. — Если честно, я уже в замешательстве, — растерянно выдохнул Хань. — Ей богу, никогда с таким не сталкивался. Даже не знаю, чем вам помочь. Вряд ли это обычная простуда.

— Господи, я, кажется, что-то тебе сломал только что. — Что? — Жизнь.

Последнее, что я успел заметить, это яркий свет фар несущейся на меня машины и мигающий зеленый сигнал светофора. Эх, неловко вышло.

Минсок вскидывает голову, не прекращая двигаться. Ощущение потрясающее. Горячий капот греет живот и ладони; он дрожит, дыхание срывается.

Тяжело жить, когда ты - накосячивший первокурсник с топографическим кретинизмом, только осознавший свою ориентацию неудачник и влюбившийся в мерзкого китайца-соседа-одногруппника идиот.

Ким Минсок, его клуб садоводства, вандализм, закатывающий глаза Сехун и невоспитанный-безжалостный-необразованный-варвар-Лухан, который втаптывает деточек Минсока в землю и совершенно не испытывает мук совести.

- Слушай, можешь не прикидываться, - со скучающим видом заявляет Хань, прижимаясь плечом к шкафчику с формой. – По тебе и так заметно, что ты отличный защеканчик - вон как щёки-то тянутся! – Он демонстративно тянет МинСока за щёку. Секундой позже пацифист внутри Мина сдаётся, а Хань получает в глаз с такой силой, что даже отшатывается, чудом не потеряв равновесие.

Последний год в школе Лухан планировал провести спокойно и без лишних проблем. Но появляется одна большая, включающая в себя еще множество вытекающих последствий, и зовут ее – Ким Минсок. У нее крашеные в рыжий волосы, большие глаза, в которых отражается весь чертов мир, и широкая улыбка.

Тут ходят сказочки, что если один - голд чайлд, "просто принц" и прочие бесхребетные дополнения, а второй - полная противоположность, то у них будет любовь-морковь до скончания веков с приторной романтикой пятидесяти оттенков по контракту.

— Ты все-та­ки приз­рак? — С ут­ра вро­де не был… Мо­жет это ано­малия ка­кая-то?

Лухан возвращается к своей супер-охуенно-увлекательной-игре, а Минсок к созерцанию обоев на стене и перебиранию в голове всех матных ругательств, иногда это успокаивает, правда. Выебет он там какого-то говнаря за компом за какую-то херню – меня, меня выеби уже, слышишь, гондон?

В группе было четкое разделение обязанностей. Если за шум и шутки отвечали Бигль-лайн, то за тупые выходки золото можно было отдать Минсоку и Лухану. Поэтому, зайдя на кухню и увидев Ким Минсока, сунувшего в наполненную водой раковину свою голову, Лухан даже не удивился.

Эта история не о Шерлоке Холмсе (ну, если только совсем чуть-чуть).

А потом они вместе прятались от камер, пока Мин заботливо сжимал в своих ладошках не успевшие согреться руки Лухана и дышал на них своим теплом, а тот отводил глаза и краснел каждый раз, когда чужие губы невзначай касались прохладной кожи.

Он принялся отчаянно цепляться за руки Ханя, когда тому вздумалось уложить его на песок - уж больно разомлевшему Минсоку не хотелось терять эти сладкие объятия - но Лу Хань поцеловал его в уголок губ и, успокаивая, аккуратно погладил возмущённо хлопающий по песку хвост.

Минсок тут же начинает прикидывать, как сильно он завис за сериалом и отходил ли ночью от стола куда-либо, вышла ли девушка из парадной напротив и в своем ли он уме, ибо: сосед тащит что-то по двору в черном непроницаемом мешке. Один. В таком мешке обычно трупы в сериалах убирают.

- Вот поэтому очень хорошо, что у меня есть ты! Видишь, какой у нас отличный симбиоз: у тебя стресс, приходишь ко мне, живущему в вечном сраче, убираешься. И тебе становится легче, и я не умираю от смертоносных куч мусора. - Идиот.

— Кровью пахнет, — поморщившись, произнёс Минсок. — Чьей? — эхом отозвался Лу Хань. — Надеюсь, что не нашей...

Минсок скрипит зубами на очередное «баози баози баози» шёпотом за спиной и едва удерживает себя от желания резко повернуться, заехать в умиленную китайскую морду хотя бы ладонью или учебником и прошипеть со всем чувством: «я тебе хён, блять, хренов ж ты хрен».

— Прости, что отвлекаю тебя от созерцания женской одежды, но мне нужна твоя помощь. — Тебе это кому? — Минсок растерянно рыскал взглядом по витрине, абсолютно не понимая, кто с ним говорит и кому он отвечает. — Манекену? — Какому манекену! Я отражение!