Корво был знаком со страхом с самого детства. Он рано понял, что угловатые буквы на левой ключице, складывающиеся в слова «Я Чужой, и это — мой знак», могли принести лишь горе.
"Призраки и духи – это совершенно разные существа, чел. Дух, он невидим для человеческого глаза, но он наполнен энергией, он способен размышлять и творить."
Корво пробудился резко, широко распахнув глаза, словно его только что посетил кошмар, заставивший холодок пробежаться по спинным позвонкам, тем самым вызывая дрожь и во всем теле. Но озноб мужчина ощущал не по причине беспокойного сна, в этом не было сомнений. В груди возникло какое-то липкое холодное чувство дежа вю – такое забытое, но в то же время жутко знакомое, пробирающее до мозга костей.
Чужой погружается в мутные воды человеческих ухаживаний, а Корво в изумлении наблюдает. В это же время Эмили рисует, Каллиста берет все в свои руки, Пьеро обижается, а Сесилия внезапно становится незаменимой. А еще здесь будут чума, букет со спаржей и около сотни поющих китов, которые как-то раз решили заплыть в гавань.
И кальмар, который все еще шевелится.
- Тринадцатый день месяца льда, Мастер. Тысяча восемьсот тридцать шестой год, сегодня вам сорок один.
- Даже так, - мужчина мрачно хмыкает и переносит опору с локтей на ладони, раздраженно глядя на дрожащие руки, - Я всего-то любил тебя этой ночью, а у меня болит все тело. Я старею так стремительно, что от этого даже грустно.
- А у меня ничего не болит, - Томас позволяет себе добавить в голос долю ехидства, и едва улыбается, а Дауд строго смотрит на него из-под низко опущенных бровей.
