daddy kinky!
— Мистер Грейвс, если дело в оплате... я оплачу ремонт, это будет конечно не вся сумма, но я... — Криденс тараторит, нервно дёргая руками, пока не натыкается на заинтересованный взгляд, цепко изучающих карих глаз. — Сэр?
— Криденс, что с твоими руками? — Персиваль игнорирует все вопросы и утверждения парня.
В глухой городок Катлер прибывает Персиваль Грейвз - полицейский из Бостона, временно отстраненный от своих обязанностей за превышение полномочий. Ему необходимо разобраться с одним очень давним делом, что приводит к знакомству с Криденсом Бэрбоуном - единственным, кроме него самого, кто совершенно не подходит этому месту.
Mermaid AU! Длинный рыбий хвост, чешуя, переливающаяся на солнце — это была лишь одна часть выловленной из моря твари. Вторая же была иной: болезненно бледная кожа, тонкие руки, запутавшиеся в переплетении сетей... Но человеческого в этой твари было немного, ее хищная сущность рвалась на свободу, обнажая в оскале острые клыки, злобно шипела, пытаясь разнести палубу в щепки, неистово изгибалась, продолжая биться в своем плену.
- Магнус, куда бы мы не пошли, на каком бы участке земли не оказались — везде, абсолютно везде мы встречаем твоих «старых знакомых», и, черт возьми, почти всегда это люди, с которыми ты когда-то где-то спал!
- Я не понимаю тебя, Алек. Что ты хочешь от меня? Что мне сделать, чтобы ты перестал ревновать меня ко всему, что движется?
- Предлагаю тебе свободные отношения.
- Что?!
AU, в котором Магнус встречает Алека, когда им обоим едва ли за двадцать.
Магнус ждет его каждую новую жизнь, находит и теряет вновь. Просто у него в запасе целая вечность, а Алек умирает в двадцать три.
Снова.
И снова.
У Гоголя в легких плещется море. Если набраться смелости проткнуть эти мешки, на ощупь, как пергамент, оттуда хлынет вода, прозрачно-зеленая. Из правого чистая. Из левого мутная.
Николай знает это именно так.
Он, кстати, единственный, кажется, кто презирает курение. Но кашляет больше всех, так, что и Яков, и Эраст синхронно вздрагивают. У них в легких нет моря. У одного там перекатываются игральные черные и обугленные от грязных вдохов-выдохов, а у второго... Ничего.
Гоголь попадает в странный санаторий, полный своих тайн и загадок, ответ на которые можно найти, только зайдя в самую глубь леса. Но самая большая загадка этого места – это его директор, Яков Петрович Гуро.
— Что, опять поругались? — как бы между прочим спрашивает мама. Сергей неоднозначно хмыкает и пожимает плечами. Он в принципе ни с кем никогда не обсуждает их с Модестасом отношения, а говорить об этом с матерью кажется и вовсе странным. — И как ты только умудрился с таким как он связаться? — спрашивает она.
С таким как он, говорит она, и Сергей не может сдержать усмешку. С истеричкой, легче сказать. Будто бы он сам это не понимает, что там, с детства понимал.
[modern!AU]
учительское!AU, где Модестас - физрук, а Сергей - учитель литературы и русского. Небольшая зарисовка о большой перемене в этой замечательной школе, где учителя - игроки сборной.
Серёжа боится рук Модестаса, как огня, поэтому хрипит:
— Не трогай.
[soulmate!au, в котором родственные души начинают чувствовать физическую боль друг друга после первого касания]
[вторая часть про ваню с сашей и никак не пересекается с первой]
– Ответь мне на один вопрос, Минхо. Ты настолько себя ненавидишь? Очнись! У него есть девушка, ты это понимаешь? Да, ему весело сейчас, потому что всё это ново для него, но однажды Джисон сделает свой выбор. И выберет он не тебя.
Стайлз думал, что он — сломанная омега.
Он, как и все омеги в этом городе, втайне мечтал о прекрасном Дереке Хейле, но не позволял себе даже мысли об их отношениях (не считая время течек, когда Стайлз просто мечтал быть омегой Дерека), потому что Стайлз уродлив. Он не привлекал альф — те не видели его в упор, он не умел петь или играть на гитаре, не был богатым или отличником. Он был просто Стайлзом и желал быстрее добраться до дома и выблевать все, что он съел за сегодня.
– Постой, это что – ключи от моего джипа?
Он тянется к тумбочке, прямо через Дерека, случайно валит его на спину и плюхается сверху, распластываясь по груди большой неуклюжей лепешкой. Дерек не может ни вдохнуть, ни выдохнуть, Стайлз так близко, теплый, немного нетрезвый и пахнет все так же.
Дерек застывает, боясь пошевелиться, но глаз от него отвести не может. Красивый. Красивый, Господи.
Стайлз смотрит на себя в зеркало и ненавидит то, что в нём видит – острые локти, худые коленки, детская угловатость и неуклюжесть фигуры и движений. Он кусает губы – эти уродливые, огромные губы, кажущиеся слишком чужими на бледном лице – и всё-таки отворачивается. Боже. Боже. Боже.
Джисон прокашлялся, почувствовав себя смущённым. И, что-то говоря себе под нос, уставился на бумажный стаканчик в своих руках.
- Так, ты правда хороший и все такое, и твое какао потрясное, но вся эта история с губами... Я вижу, что ты пялишься, когда я говорю, и я просто хотел сказать что это типа некомф...
- Э, прости, странный вопрос, но не мог бы ты взглянуть на меня? - вдруг спросил Минхо. - Мне нужно читать по твоим губам, иначе я не смогу понять, что ты говоришь.