Интересно

Общеизвестно, что любой из арестантов, попадающих в Министерство любви, сломается и предаст всех и вся. Осечек не бывает. Или нет?

«Если есть ад, то он – здесь», - думал он...

Эта история одновременно близка к реальности, и далека от нее. Она использует приемы знаменитых антиутопий в своем повествовании, но одновременно и рассказывает о мире настоящем - где мы с вами живем. Используя отвлеченный собирательный образ "винтика" в социуме, я показал на примерах все (по крайней мере большинство) самых язвительных пороков современного общества,которые не позволяют нам стать свободными, критически мыслящими людьми. Борьба продолжается...

Обзор некоторых произведений в жанре фантастики, где телевидение играет знаковую роль.

Попытка рассказать еще об одном жителе оруэлловского Лондона.

Просто небольшой рассказ на тему Джорджа Оруэлла и того, что все в свое время должно разрушиться...

В Едином Государстве после смены Благодетеля стало немного легче жить. Теперь прогрессивная молодежь позволяет себе злословить по поводу некоторых традиций и непременно вылезет за Стену, как только достигнет самостоятельности. О том, как сочетаются математика, воображение, искусство и массовая культура. И, конечно, о случайностях.

Я вновь просматриваю старые записи и думаю: как можно было так иррационально мыслить? Это невозможно, иначе болезнь, иначе – душа. Сегодня Великий день, а мне поручено Великое дело как Строителю «Интеграла». Моя задача – провести ту женщину в аудиториум 112, где свершится Операция, которая вернет ее в Единое государство не испачканной злостными парами фантазии. Я узнал ее нумер - I-330. Я не помню и помню ее одновременно. Если бы я болел – я бы бежал, только не знаю, к ней или от нее.

Улыбка-укус, улыбка-оскал, но мне всегда казалось другое ― лезвие ножа, поймавшее солнце. Не наше солнце, не точное и накрепко прилаженное светом к ходу Часовой Скрижали. Дикое солнце, солнце за Зелёной Стеной. Поймано в вечный плен, бесконечный, хотя бесконечность не доказана. Не доказана, но существует, именно поэтому так страшна.

Два в разной мере несвязных стихотворения. Более несвязное - моё впечатление от финала романа, менее несвязное - попытка описать мысли одного из нумеров Единого Государства. На мой взгляд, не очень удачная. Буду благодарна, если знающие люди подскажут, как сделать повествование менее лиричным и более "бравым", что ли. Для того и публикую.

Рваные стихи или заштопанная проза, кому как больше понравится. ...Перебили засаду у Верки-модистки, один товарищ погиб, другой оказался гадом, и непонятно, как теперь быть. Жеглов, наверное, знает, он старше. А может быть, знает сосед, жалкий старик-сатирик? События фильма-книги глазами Володи и в охарактеризованной выше неровно-рубленой форме.

Какие мысли могут иногда приходить в голову тем, для кого война так и не кончилась. Тем, кто теперь ищет бандитов в Москве, и всеми силами приближает ту самую Эру Милосердия.

Пожалуй, Гельмгольц Уотсон впервые испытывал такие сильные эмоции. Он знал название этому ощущению, распространяющемуся по телу подобно ЗБС. Да, пожалуй, самое близкое понятие, появляющееся в голове человека, привыкщего к таким регулярным инъекциям, первым делом. Но сейчас оно было и самым далёким одновременно, подобно звезде где-то в далёком космосе, внутрь которого теперь уже никто не пытается заглянуть.

Ведь в таком цивилизованном и равноправном обществе, как то, что зиждется на постулатах Форда, нет ничего хуже серьёзных чувств.

– Но мне любы неудобства. – А нам – нет, – сказал Главноуправитель. – Мы предпочитаем жизнь с удобствами. – Не хочу я удобств. Я хочу Бога, поэзии, настоящей опасности, хочу свободы, и добра, и греха. – Иначе говоря, вы требуете права быть несчастным, – сказал Мустафа. – Пусть так, – с вызовом ответил Дикарь. – Да, я требую.

Готовить пюре просто, когда интернет под рукой.

Тетраграмматон не допускает ошибок. Неважно, до Революции или после

Сказка о подаренном времени

Немного пораскинув мозгами, я решил взять девятерых моих самых любимых персонажей и подвергнуть каждого из них разрушительному действию какого-либо смертного греха. Таких историй множество, пусть будет еще одна

Великая Отечественная война. История радистки Маши Белкиной.