Фанфики с участием: "Джо Мендоза"

Девушка снимает квартиру и тайно влюблена в соседа напротив. Но в ее доме начинают происходить странные вещи.

1930 год, Чикаго. Частный детектив берётся за поиск пропавшей без следа молодой знатной леди. Честный коп пытается отвести беду от своих людей, работающих под прикрытием. Амбициозный журналист стремится вывести на чистую воду босса мафиозного мира. Священник разрешает прошлому вернуться, несмотря на всех скрытых там демонов. Правила пропахшего виски и дождём города известны им. Известны они и их общему противнику. А вот для револьверов правил нет...

Маленьким девочкам тесно в своих гробах.

Ты не моргаешь и смотришь с усмешкой мне вслед. Я улыбаюсь, спиной принимая твой взгляд. После меня – терпкий дым от моих сигарет. После тебя мои губы до боли горят.

На одну из чаш опускаю ночь, на другую – насыплю день. Мне бы знать о том, как себе помочь, как из рук отпустить кистень.

Элли получила своего демона и своё спасенье.

Сарчи практически убеждает себя в том, что слабая надежда на истинность слов одержимой девочки ему пригрезилась. Да мало ли что могло привидеться после такого потрясения. Каждое изгнание даётся ему тяжело – словно вместе с заложником демона ломается он сам. Но на этот раз действительно что-то сломалось. Что-то, что разрешило тонкому щупальцу надежды вползти в мысли и разворошить утрамбованные запретами чувства.

Мендоза молчит даже тогда, когда машина останавливается и дождь заполняет собой все остальные звуки, весь мир, долбится уже не в крышу, а в череп. Сарчи смотрит на залитое водой лобовое стекло. В машине пахнет сладким кофе и сигаретами Мендозы. Бронкс застилает непроглядная ночь, наполненная дождём. Чётки в ладони Джо идут на новый круг.

Я тебя буду слушать.

Бронкс темен, как никогда

Новой судьбы для тебя подготовлен виток – тихого Бронкса кварталы тебя поджидают. Дом и работа, и та, что с порога встречает лёгким касанием губ в чуть болящий висок.

И по-прежнему слишком опасно к тебе прикасаться...

Мендоза медленно выдыхает, стараясь расслабить напряженные мышцы; так легче справляться с морозом, проникающим глубоко под кожу, заставляющим стискивать зубы до скрипа. И непонятно до конца, в чем причина: в холоде, просачивающимся из дождливой ночи сквозь оконное стекло, или в исповеди, звучащей так отчаянно, что хочется прижать произносящего к груди, обещая, что больше ничего подобного не повторится.

И эту смесь – по венам. Пусть не так, Как там давно – в почти забытом прошлом… И всё вокруг неважно и ничтожно, Когда с крестом расслаблен вновь кулак.

Мендоза лишь спит - если постараться, можно представить запах сигарет, елея, отчего-то всегда витающего в квартире падре, смятые простыни и ореолом подушку у головы. Если постараться можно поверить.// <i>Колотые раны острым предметом, множественные ушибы и синяки, разрыв сердца</i>.

Падре, ты помнишь грех? Шёпоты немолитв?

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. И вязью ложатся на тени мои шаги. И где-то под траурной пылью, как кости крошатся храмы. И хочется выть. Но по кругу: спасай. Не лги.

Святой отец не такой уж и святой.

Этакий скетч, просто так захотелось, знаете ли. То, что могло быть - ну а чо? - за кадром после крайне романтичной сцены на фоне огней ночного Бронкса.