Ориджиналы

Алекс нужно укрытие и глава мафиозной группировки готов его предоставить за небольшую плату.

- Смотрите, у этой шлюхи новая татуха появилась! Посмотрим, кто у нас на этот раз?..

Ненавижу его. Ненавижу до каждой клеточки в теле, которой он касался, до каждого стука сердца, что предательски болит при виде Алека.

Ее левая рука забита татуировками, и это не ее выбор. Она просыпается с тяжелейшим похмельем, не выпив накануне ни капли. У нее регулярные, как по расписанию, фантомные боли и мастурбация. Она (справедливо) считает, что от соулмейта одни проблемы. Однажды она пишет чернилами по телу: "Не рань мое сердце".

Она - негласная "королева школы", скрывающая свою темную тайну, а он - самопровозглашенный король, раскрывший ее секрет...

Она не может к кому-либо прикасаться. Она никогда не найдёт мужчину, который сможет выжить, держа её за руку. Она не сможет даже пальцем тронуть собственного отца. Она не сможет просто прикоснуться к любящему человеку...

Хозяйка книжного магазина дарит людям надежду и вдохновение, помогая находить спасение в книгах. Но для неё самой нет никакого лекарства до тех пор, пока в очередной раз не зазвенит дверной колокольчик.

Каждый раз одно и то же: она называла их глупыми шлюхами, а он на нее орал. Потом она уходила, а он утешал свою очередную девицу, пока Юлька ревела по дороге домой. А на следующий день они снова садились рядом на лекциях, делая вид, что ничего не произошло, и жизнь возвращалась на круги своя.

— Глеб Викторович, — не отступала я, сделав ещё один шаг к столу, — дайте мне сдать экзамен. Давайте я принесу доклад? — Нет, — издевательски прошептал мужчина. — Давайте я спою? — Нет. — Станцую, — не сдавалась я. — Нет, — снова озвучил он категоричный ответ. — Переспим? — болтнула я, не успев подумать. Да, мне определённо нужен красный диплом. Глаза Глеба Викторовича моментально утеряли скучающий вид, а брови вопросительно изогнулись. — Что? — переспросил он. — Что? — повторила я.

— Напомни, сколько тебе? — Двадцать три. — Почему ты тогда ведёшь себя хуже, чем в тринадцать? — В тринадцать я не знала, что такое алкоголь, — пожимаю плечами, а дядя Саша тянется к коробке передач. — И мне не так нравились мужчины постарше. — Ты порно пересмотрела? — нервно ухмыляется мужчина. — А вы любите этот жанр? — улыбаюсь, скидывая трусики на пол и отпинывая их в глубь. Ответа ждать не приходится, пока мужчина сжимает пальцами кожаную оплётку и бросает короткий взгляд на меня.

— Ваш пиджак, — тихо подмечаю я, замечая на коричневой шерсти небольшое пятно. — Ещё раз извините, пожалуйста. Я готова заплатить за химчистку. Мне очень неудобно… — Ульяна, — выдыхает руководитель, качая головой, будто уже устал повторять одно и тоже, — с этим пятном справится обычная стирка. Но если вы всё же не можете успокоиться, разрешаю вам угостить меня кофе, а после я поеду домой. Мне кажется, но я явственно слышу «если захотите», но его губы не шевелятся, а на лице играет усмешка.

— И к слову, я люблю погрубее. Это для экономии времени тебе. — Может ещё карту клитора подаришь, чтобы я точку Джи нашёл, Олесь? — фыркнул Слава. — Но раз мы пошли друг другу советы раздать, то давай без засосов, по-братски. Терпеть не могу. И минет никаким твоим моральным принципам не противоречит? — Не противоречит, но в рот не кончать. И ещё одно маленькое уточнение, — Олеся скромно улыбнулась, — миссионерскую не люблю, а… — А сверху ты не будешь, потому что у тебя насморк, да?

Последняя карта осталась в руках у Ксюши, когда она уже выжидающе смотрела на рядом сидящего парня, готового загадать для неё желание. — Пошли! — улыбнулся он, протянув девушке руку и вставая с кресла. — Чё? — спросил кто-то совсем перепитый, пока бывшая староста принимала приглашающий жест. — Ебаться будем, — совсем обыденно ответил Влад, потянув рыжую за собой на второй этаж, пока одногруппники гадали шутит он или нет.

— Ты просто дура, Дань! Как можно не понять, что мне не просто так противно, что сегодня ты орёшь на дурнину, когда я в тебе, а завтра глаза отводишь? — А мне приятно, что у тебя вся спина изодрана мною, а ты на следующий день выкидываешь: «у нас с Аней годовщина. Куда её можно позвать?». В жопу! — теряя контроль ответила она. — Я тебя знать не знал. Хоп! И ты пьяная на мне. А потом друзьями мы резко стали. Нельзя дружить с человеком, которого ты трахал пьяного в сортире общаги, Дарин. Нельзя!

— Тащи энергетик. Будем бухать по телефону! — Как секс по телефону? — Да, только бухать по телефону. Хотя и от секса бы я не отказался, — хохотнул друг и налил себе алкоголя в кружку. — Что на тебе надето? Девушка зажала сигарету в зубах, поджигая её и расплываясь в улыбке. — Мы же друзья, Лёх и тем более я слишком трезва для этого, — отозвалась она. — А у меня нет порнухи под рукой, чтобы хотя бы вздрочнуть. Выручай товарища, хотя бы постони для приличия. Я когда пьяный хочу любви и ласки.

Не такая история о любви. Не столько к человеку, сколько к самому себе. К жизни. История о вольном ветре, несущим перемены, и способности ему поддаться. История об изменчивости и принятии. О противоположностях и предубеждениях. О неисповедимых жизненных коллизиях. И о том, чем пахнет море.

— Завалю ведь, — на губы вернулась неизменная ухмылка, от которой кровь толкается по сосудам чуть быстрее. — Ага, да. Того и хочу, только побыстрее уже заваливай меня, пожалуйста, — щелкнула его ремень и расслабленно откинулась назад. — Дальше сам.

Новый год — новая жизнь, правда? Она ведь Мэй Паркер, а он — Дейв Кинг. Если у кого и получится, так это у них.

— Пойдем-ка в спальню, — положив обе руки на бедра девушки, Арон поднялся с дивана и направился к лестнице. — Эй, я ведь не согласилась, — Джессика подняла голову с плеча. — А ты разве не изнываешь от желания? Я лишь хочу забрать свой новогодний подарок, — усмехнулся он. Свободных комнат еще было полно, и место для уединения брюнет нашел быстро. Толкнув дверь ногой, он вошел в комнату и так же ногой захлопнул. — Я ведь соскучился.

— Да, — так непринужденно произносит, будто о погоде говорит. — Но в твоем случае это все из-за курения. Я ведь говорила, что никотин приводит к импотенции, а ты глупенький не слушал. — Я тебе сейчас язык отрежу, — голос стал рыком, а в руке блеснула отполированная и заточенная сталь. Клинки в его руках становились смертельным, но до безумия красивым оружием. Арон поднес холодный металл к лицу девушки. И та, вздернув бровь, ухмыльнулась, а через секунду ее юркий язычок прошелся по плоскости