Известно, что подобное тянется к подобному. Кого ещё могла призвать Луиза, кроме такой же, как она, абсолютной посредственности? Знакомьтесь, Доминик Дарсия. Слабейший из магов рода Дарсия.
Второй раз Эрен проигрывает, когда спотыкается пятками об порог, пятясь от капрала прямо внутрь его комнаты, вылизанной дочиста. Успев среагировать и сохранить равновесие, парень выпрямляется, но отходить от надвигающегося мрачного Райвеля не перестает. Первый проигрыш – уже предоставленная возможность загнать себя в угол. Точнее, сначала прижать к сырой деревянной двери, а уже потом лишить права на отступ.
Если чему и научил Ли Анвин своего сына, так это играть на фортепиано. Правда, об этом никто не знал. Ни отчим, ни вездесущий Мерлин. Ни Гарри. Мертвый Гарри. Почему-то в музыке Эггси он все еще жив.
Однажды Чжи-Хан приходит в себя в больнице и понимает, что жизнь Игрока ей только приснилась. А реальный мир совершенно незнаком. В нем у нее нет ни способностей, ни друзей.
— Примешь нас обоих? — шепчет Миюки.
— Чт... Ты псих, смерти моей хочешь?! — запыхавшись, спрашивает Савамура, а внутри всё сладко сжимается от страха и предвкушения.
— Давай. Тебе понравится.
— Ну что поделать, Курамочи ревнует, и у него есть на то все основания.
— Нет у него никаких оснований! Он грёбаный кот! Ты же в любом случае не станешь трахать кота! Или... Я чего-то о тебе не знаю, а, Миюки Казуя?!
- Миюки, - шепчет Савамура внезапно севшим голосом, кладёт ладони на поясницу и придавливает Миюки к кровати, расталкивая коленями его ноги. - Миюки. Казуя... Пусти, не зажимайся, - просит он, разминая пальцами мокрую, ещё чувствительную, натёртую членом дырку. - Давай, ну? Ты такой горячий здесь.
- Заткнись, - выдыхает Миюки, откидывая в сторону нагревшуюся подушку и упираясь лбом в постель.
Снова щёлкает крышка тюбика со смазкой, Савамура стонет, раздаётся звонкий шлепок, а Миюки ржёт. Что-то быстро хлюпает, у кого-то сбивается дыхание, кровать трясётся будто во время бомбёжки.
- Куда ты руку-то?! - возмущается Савамура.
- Да влезет, - заверяет Миюки.
Савамура стонет громче.
Курамочи распахивает глаза и всё-таки переворачивается лицом к этим извращенцам - чёрта с два он проспит такое веселье.
- Давай, давай ещё, семпай, - шепчет Савамура, и Миюки чувствует, как он поддаёт бёдрами, а у Курамочи слёзы наворачиваются на глаза.
Савамура наклоняется вперёд, давит ладонью Курамочи на плечо и насаживает его на оба члена.
