Микки Милкович и не подозревал, что его иммунитет, выработанный за долгие годы обильного поглощения различных антисептиков, будет неустойчив к одному рыжеволосому вирусу.
+ БОНУС
Микки никогда не скажет простого «люблю», и Йен не ждет этого от него. В конце концов, это просто слова. Да и не то, чтобы Галлагеру так уж хотелось их услышать. Разве что совсем чуть-чуть.
А чего еще Микки никогда не сделает?
— Чё, прости? — Микки вскидывает брови и застывает посередине комнаты.
Выглядит он совершенно охуевшим.
— Я говорю, не хочешь ли ты меня трахнуть, — с расстановкой повторяет Галлагер, зачесывая пятерней волосы назад.
Каждую ночь Микки Милкович занимает место в самом отдаленном уголке «Ласточки», крепко сжимая запотевший бокал желтоватой пенистой жидкости, и смотрит.
Только на него.
То, что осталось за кадром. То, что мы знаем. То, что, возможно смогло бы объяснить то самое необъяснимое, что творится с Микки.
Так уж вышло, что мы все чаще видим чудных Галахеров: шумных, буйных, взбалмошных, порой смешных, а порой... Мы видим Галахеров, которые никогда ничего не таят.
Но о чем молчат Милковичи, отгороженные от всех стенами своего скверного характера, нам, увы, приходится лишь догадываться.