В северном фронтире - поздняя осень. И когда все нормальные люди сидят по домам, отец с сыном блуждают по лесу. Казалось бы, это не лучшее время для обвинений и споров, но личная неприязнь Коннора играет не последнюю роль в его отношениях с Хэйтемом.
Эцио должен умереть. Для него братство превыше всего. Но при первой же возможности убийца отсылает свое последнее письмо тому, кто ему действительно дорог.
В какой-то момент кто-то должен был упасть в ледяную воду и нуждаться в спасении, включая снимание мокрой одежды и обмена тепла между телами… Ведь так?
Хэнк невзначай интересуется очень деликатной темой. Коннор думает, будь он человеком, покраснел бы от кончиков пальцев до макушки, поэтому отбирает полупустую бутылку виски у напарника.
Хэнк любил и ненавидел быть пьяным. Любил – потому что насущные проблемы отходили на второй план. Ненавидел – потому что на первый план выходили проблемы дней давно минувших. Обнимаясь с бутылкой, он не очень хотел вспоминать все, что произошло за то время, пока с ним был роботизированный напарник, но, по крайней мере, он не думал о том, как потерял жену, сына, самоуважение и тягу к жизни. Он думал о том, как несколько тысяч (тысяч?) раз чуть не потерял Коннора.
Коннор – элитный андроид в Эдеме, Хэнк – капитан полиции, которому на юбилей коллеги подарили ночь в клубе, и который, чтобы побыстрее отделаться от подарка, выбирает самого дорогого андроида из всех.
Одного взгляда на холеную гладенькую физиономию хватало, чтобы смутное желание «врезать» превращалось в «бить ржавой водопроводной трубой, пока миловидная мордашка не превратится в бело-синее месиво осколков и тириума».
- Чтоб тебя тут закоротило, сволочь, - ответил любезностью Рид, отправляясь к выходу из архива и думая, что в следующий раз лучше потащит RK900 к себе домой, чем останется работать сверхурочно.
— Рад был с вами работать, Лейтенант Андерсон, - выдавил Коннор, делая паузу после каждого второго слова, хватаясь за чутка измазанный чем-то рукав куртки своего напарника и рассматривая его помрачневшее лицо, поджимает губы, сдерживая эмоции, не напрашиваясь на жалость, пусть и ощущая на затылке дыхание смерти, ведь она лишь подчеркивает беспомощность, разъедает самолюбие и уничтожает достоинство.