Наш флаг означает смерть / Our Flag Means Death / сериал, 2022 – 2023

История о том, как Принц пиратов потерял все, но обрел намного большее. Или меняющее жизнь влияние Стида Боннета на самых успешных пиратов Карибского моря.

— Тут только Роуч, капитан! — кричит Иззи в сторону открытой двери, заставляя кока вздрогнуть. Это звучит слишком знакомо. Тот же поворот головы, тот же крик куда-то в сторону. Будь Роуч чуть пониже, то решил бы, что вернулся в прошлое на мгновение.

Стид Боннет не думал, что однажды проснётся в одной постели с тем, в кого влюблён уже долгое время, со знаменитым шеф-поваром по прозвищу Чёрная Борода, — Эдвардом Тичем. Эдвард Тич не думал, что однажды проснётся в одной постели со... Стидом Боннетом. Или история о том, как сложно строить жизнь и справляться с проблемами, когда, разменяв пятый десяток, теряешь голову как четырнадцатилетний парнишка.

Мальчик ведёт два бортовых журнала, один — как сказочная приключенческая версия другого. Один — как жестокое, темное и изуродованное её отражение. Контекстное АУ, в котором всё произошедшее в сериале — это одна из интерпретаций событий в книге Люциуса. В одной из многих книг Люциуса.

Эд — отшатывается и смотрит на ножницы в своих руках, Иззи не знает, что того так шокирует — кошмары о несбыточном слегка вибрируют, Хорниголд ничего не говорил про осознанность — Хорниголд рассказывал, как перед взором проносятся упущенные возможности. Может, Иззи более организован. Может, Иззи переживает то, что мог бы исправить, чтобы сожалений было больше. Может, Хорниголд просто не был ранен достаточно сильно — в конце концов, он-то выжил, чтобы рассказать, какой ад уготован им всем.

Мальчик ему говорит, и мальчик — такой счастливый, чуть дрожит, чуть смеется, улыбается — мальчик такой красивый, мальчик такое солнце, пахнет морем, и ветром, и яркой свободой. Мальчик ему говорит. Иззи сцеловывает слоги, буквы и звуки. — Думал, не выживем. Пуля вошла у лба, пуля прошла навылет, он умер раньше — упрямое преданное сердце выгнало слишком много. Мальчика съело море, мальчика сбросил монстр — в пенную ненасытную глотку бескрайней соленой бездны. Иззи не говорит — не выжили.

— Мужик, слушай, я не знаю, что происходит, — говорил Эдвард обеспокоенно и что-то мудрил с крестом. — Стид напуган. Уверяет меня, что ты вернулся приведением, потому что мы отказались за тебя мстить, и теперь ты... гневаешься. Называет тебя Приззи. Призрак-Иззи. — Эдди, Эдди, ты ёбнутый? Ну какие призраки? — ворковал ему Иззи, с ленцой облетая чуть сгорбленную фигуру. — Ты прав, конечно прав, я тоже не верю, — соглашался Эдвард. — Не хватает тебя, мужик. Не думал, что буду скучать по тебе.

Нижней губы коснулся большой палец, Люциус чиркнул подушечкой и разжал хватку, с интересом вглядываясь в оставшийся на коже красный след. Иззи приподнял бровь, наблюдая за тем, как Люциус растирает краску подушечкой большого пальца по подушечке среднего. — Надо же, действительно помада, — растягивая слова, заметил Люциус. — Я не был уверен. Думал, ты кому в горло вцепился, а умыться забыл. Чем ты шантажировал Ви Джона, чтобы он поделился?

Люциус питается дымом и солнцем, немного — соленой водой, что летит в лицо, когда стоит на самом носу корабля. Он говорит, что ему хватает. Все верят. Иззи видит его там каждый раз, когда весь экипаж — в камбузе, Иззи видит его там каждый раз, потому что он тоже не ест с остальными.

Три месяца ада оказались реальностью, а не прихотливым затянувшимся видением — кто бы мог подумать, что подобные кошмары умеют оказываться настоящим. Это был не сон. Даже сверкающий новой сталью во взгляде переломанный мальчик — какое клише, — оказался и вправду жив. Злобный, как положено каждому, кто вышел из ада, и бессильный, как положено каждому, у кого закончилась воля к сопротивлению, когда ад был уже позади.

В камбузе темно. Палец снова выделяется костью, Люциус пару раз бьет им по кружке и получает яркий звон металла в ответ. Всё так неправильно, будто не должно было с ними происходить. Иззи Хэндс, переживший пытки, сидит перед ним и уверяет его, что Эд Титч — неплохой, в целом, парень, которого вынудили на насилие. Люциус дрожит и не может успокоить эту дрожь. Эд Титч, неплохой, в целом, парень, который убедил свою жертву в том, что она насильник.

Несколько раз, когда Иззи и Люциус трахались и один раз, когда занимались любовью.

Вообще-то — он не верит Черной Бороде. Неверение пульсирует в голове в такт визжащей боли, пока он собирает себя по кусочками посреди своей каюты, которая больше не кажется безопасной — и не кажется "своей". Оно пульсирует и пока он обматывает ногу лоскутами, плотно и крепко, пульсирует, пока он ковыляет наверх, на палубу, пульсирует, пока его выворачивает за борт: от боли, омерзения и — неверения.

Звёзды опасно мерцают, но остаются гореть, Иззи смотрит на сходни и ведет головой, и он выглядит как зверь — зажатый в угол, в ловушку, как хищник, вспуганный и загнанный на притравленную собачью свору. Эдвард опускает ему на плечо руку, тяжело и медленно, и сурово, и Иззи вздрагивает — но остается стоять. Остается.

Хлыт в руке вился змеей — неживой, но все еще ядовитой. Джек-дьяволов-Рэкхэм сраженный, должно быть, яростью мягкого аристократишки и предательством Эдварда, выпустил его из рук перед смертью.

Люциус не был уверен, когда именно Иззи из "строгого ворчливого деда" превратился в "этот мужик горяч настолько, что штаны самовозгораются", но факт оставался фактом. Застрять с ним в одном лифте? Звучит как начало низкопробного порно. Было бы вообще замечательно, если бы Люциуса в ограниченном пространстве не крыло бы тревогой.

Иззи знал, что это его погубит, но все равно хотел пойти за его волей и отпустить контроль. Он вспомнил взгляд Стида, когда Иззи выложил перед ним свою клятву, его откровенную уязвимость, его безмолвное предложение всего, о чем Иззи не мог даже помыслить, и понял, что уже давно ему проиграл. Иначе все не было бы так.

Как можно осуждать людей, решивших умереть, в этом мире, где каждый старается выжить любой ценой? #Au в которой Эдвард Тич,получив то,чего отчаянно желал , понимает, что воля к жизни в нём ещё жива.

Эд и Стид обустраивают свою новую жизнь, и кажется, что у них все хорошо. Пока не происходит то, что выдергивает их из спокойствия размеренной жизни.

Бок всё ещё болел. Спустя неделю это была уже не острая боль, а тупая, тянущая, будто кто-то очень? очень медленно проворачивает палку в его кишках. Огнестрельное ранение всегда было хуже, чем та же шпага. Но он пережил даже это дерьмо, и снова оказался в море, как оно и должно быть. А рядом куча бесполезных, но небезразличных его сердцу ублюдков и больше никакого Эдварда.