Yuri!!! on Ice (законченные)

Мальчишка, пусть ему уже двадцать три года. Изящный, невинный и очень талантливый мальчишка, которого Виктор нашёл и раскрыл. Этот мальчишка – его, и Виктор уж точно никогда не перестанет об этом говорить.

Соулмейт!АU У каждого человека на запястье метка. Имя родственной души.

Чем опасны социальные сети...

Если бы кто сказал Виктору десять лет назад, что он когда-либо будет страдать из-за любви, Никифоров просто рассмеялся бы ему в лицо. Но времена идут, люди меняются, и все, что есть у него сейчас – пустая безнадежная любовь, расцветшая из примитивнейшего интереса и глупой влюбленности, и татуировка на запястье – как символ, воплощающий это возвышенное чувство.

Шоу окончено, зритель покидает трибуны, но только не главные герои.

Главным мастером сложных метафор Виктор считался ровно до тех пор, как с лёгкой руки Юри была проведена параллель между Эросом и кацудоном.

Результат оправдан. Но Кацуки совершенно не удовлетворён. Все было практически безупречно, однако Юри не может почему-то радоваться этому.

Читаем...

Под вдохновением 2-ой серии. Момент, когда Виктор искал Юри и нашел. На катке.

Виктору нравится чувствовать лед под лезвиями коньков, нравится гладить мягкую шерстку своей собаки и еще ему правда нравится Юри Кацуки.

Виктор не мог не думать о Юри.

Просто теперь Юри совсем не понимал Виктора. То ли характер у него был такой запутанный, то ли фигурист сам по себе был невероятно загадочной личностью, то ли все русские такие. Иногда исподтишка поглядывая на Юрия, который с Никифоровым из общего имел только природное упорство, любовь к фигурному катанию и родину-матушку, Кацуки мысленно вычеркивал из списка последний пункт, но лишь мысленно – на всякий случай, кто их знает-то, иностранцев этих.

Он видит их по пути в аэропорт. Неотразимого Виктора и огрызающегося Юрия. Между ними идиллия и взор невозможно отвести. Лишний орган в его груди пытается биться в такт их сердцам.

В общем, жизнь сложилась. Фигурное катание — он всё ещё в деле. И при этом всё ещё гей. Чудесно. Но Виктор понимал, что когда-нибудь возраст помешает ему принимать участие в соревнованиях. А он хотел связать с фигурным катанием весь остаток своей жизни.

Он смотрит на его спящее лицо, а слова сами собой вырываются из сердца.

— Деда, а кто это с тобой на фотографии?

События крутятся вокруг Юри, пока Юри крутится на месте и пытается сообразить что, куда и как. Он выкидывает пакет, полный оторванных календарных листочков, оглядывается назад – и на тебе: любимая фотография, на которой они с Виктором вместе, на полочке в комнате (стоит в чисто символически голубой рамочке), блестящее золотое колечко на безымянном пальце, которое уже почти перестало мешать, и сопящий прямо в ухо по ночам Никифоров, бесстыдно прижимающийся к нему всем своим телом.

– Знаешь, – сухо начинает Виктор, переворачивая лист альбома, аккуратно придерживая пальцами предыдущий, чтобы он не помялся, – я всегда считал своим главным недостатком плохую память. Мы можем десятки лет помнить школьные стихи, номера телефонов друзей и знакомых, дни рождения близких, но какими бы яркими не были события нашей жизни, они забываются.

Одна миллисекунда, один момент, один миг, и Юри прижимает его к льду. Мир остановился, в шоке взирая на происходящее с трибун и экранов телевизора. В ответ Виктор лишь прижимает его к себе ближе, нащупывая заветное кольцо у себя в кармане.

Можно ли почувствовать родственную душу еще до появления метки? Виктору семнадцать, но ему кажется, он знает ответ на данный вопрос.