Моя геройская академия

Шото думает, как можно столь сильно ненавидеть, и продолжает захлебываться в этом чувстве.

AU, где Шото и Даби связанны братской любовью. Или не совсем братской?

После выматывающей рабочей недели Шинсо предпочёл бы не вылазить из спальни дня три минимум. А не вот это вот всё.

Шигараки — студент со статусом местного "странного парня", Даби из-за шуточного проигрыша садится с ним рядом, а дальше по приколу начинает общение, дабы позлить Томуру.

Если бы Тодороки был слеп на левый глаз…

Шото почти не умеет общаться с людьми и, наверное, он плохо осознаёт разницу между дружеской и уже-не-дружеской симпатиями, но отчего-то ему кажется, что вот сейчас он всё прекрасно понимает.

Тодороки сильно ворочается во сне, а у Бакуго все-таки есть сердце.

Бакугоу не умеет себя сдерживать, никогда и ни в чем. За ним как-то из далекого детства закрепился образ ублюдка, странного типа, которого стоит бояться, и с тех пор он не мог более этому противостоять. Он неосознанно совершал поступки, не предвидя их дальнейших последствий, словно в его голове была выжжена лишь одна фраза "Делай все, что вздумается", и он покорно ее слушался.

Всю свою жизнь Бакуго вел себя как конченный мудак, но за последние пять лет ему можно было выдать медаль за ублюдство. Он готов подняться на пьедестал.

Он был намного лучше прежнего себя. Он больше достоин занять это место, чем Деку.

перепады настроения каминари сказывались на электричестве в общежитии, и единственным, кто догадался о причине, стал киришима.

У Бакуго был соулмейт, который мечтал о встрече с ним. У Тодороки был соулмейт, который мечтал о том же. Найти кого-то, кто станет для тебя смыслом жизни — это ли не счастье? Возвышенная любовь до гробовой доски. Этакая идеальная концепция мира. Почти утопичная вообще-то. Только вот Бакуго плевать хотел на соулмейтов. А Тодороки нет. соулмейт!ау, в которой у родственных душ одинаковые татуировки на ладонях; отрицание связи или отказ от нее вызывает боль.

Он ворочался, пытаясь найти наиудачнейшую позу для сна, но в каждом закоулке его изувеченного тела боль, словно электрический ток, пронизывала насквозь, а руки и ноги ломило от постоянных связываний. Тихо поскуливая, от нанесенных увечий, треснувшие губы раз за разом нашёптывали еле слышные заветные слова. Изуку просил. Просил смерти, желательно как можно быстрее и как можно безболезненнее.

— Если ты не герой, братик, то я стану им для тебя, — тихо проговорил маленький Шото, сидя на коленях улыбающегося парня.

Всегда, когда Тодороки Шото видит перед собой Отца, то в его голове всплывает один образ. Лицо, что он однажды видел в Летнем Лагере, будучи еще учеником. Его звали Даби. И его огонь... Может, их двоих связывает нечто большее, чем просто одинаковые Причуды?

Месяц. Прошёл ровно месяц с того момента, как Тодороки стали мучать эти кошмары. Шото чувствовал все его прикосновения, как будто они происходили наяву. Шото чувствовал его поцелуи, которые жаром отдавались по всему телу. Шото чувствовал все оставленные на нем метки и мог поклясться, что заметил на своей шее чуть видные засосы и следы. Шото каждый раз чувствовал, как его почти насквозь протыкают ножом, и с каждым разом боль становится все явнее и сильнее.

Таких, как они, хоронят в лесу под камнем, в цинковых гробах, с причитаниями о том, что похожее говно должно разлагаться в реке под мостом, а не отравлять трупным ядом землю. И еще долго, грязно шепчутся у импровизированных могил.

Даби любит.

Даби смотрел в монитор компьютера со спокойной улыбкой маньяка. На экране какой-то удод обнимал Тодороки Шото.

Он уже не будет тем, кем был раньше.