Yuri!!! on Ice (закончены)

Главным мастером сложных метафор Виктор считался ровно до тех пор, как с лёгкой руки Юри была проведена параллель между Эросом и кацудоном.

Юри влюблен в первый снег, в родной город, в мамины котлетки, в лед и еще, быть может, совсем немного в Виктора Никифорова. Но совсем не ожидает найти своего соулмейта после провала на очередном соревновании.

Можно ли почувствовать родственную душу еще до появления метки? Виктору семнадцать, но ему кажется, он знает ответ на данный вопрос.

Юри всю жизнь куда-то бежал: на тренировки, с тренировок, от ошибок, от страхов, от своей сущности. Но, как это часто бывает, судьба настигла его в самом неожиданном месте.

Не стоит прикармливать маленьких пятнадцатилетних русских котиков. И двадцатисемилетних русских чемпионов - тоже. Потом ведь не избавишься.

We're like mirrors seen through smoke. (c) PotF А мы всего лишь зеркала и дым...

Юри весь красивый – от макушки до кончиков пальцев на ногах. Эти слова бьются в голове обезумевшей птицей, когда Виктор поднимает на него взгляд. Юри великолепен – взъерошенный, с растерянно-обожающим взглядом и доверчивой улыбкой.

События крутятся вокруг Юри, пока Юри крутится на месте и пытается сообразить что, куда и как. Он выкидывает пакет, полный оторванных календарных листочков, оглядывается назад – и на тебе: любимая фотография, на которой они с Виктором вместе, на полочке в комнате (стоит в чисто символически голубой рамочке), блестящее золотое колечко на безымянном пальце, которое уже почти перестало мешать, и сопящий прямо в ухо по ночам Никифоров, бесстыдно прижимающийся к нему всем своим телом.

– Знаешь, – сухо начинает Виктор, переворачивая лист альбома, аккуратно придерживая пальцами предыдущий, чтобы он не помялся, – я всегда считал своим главным недостатком плохую память. Мы можем десятки лет помнить школьные стихи, номера телефонов друзей и знакомых, дни рождения близких, но какими бы яркими не были события нашей жизни, они забываются.

С самооценкой у Виктора было все в порядке: черт возьми, Юри с десяти лет едва ли не поклонялся аки божеству ему, живой легенде фигурного катания, хранил записи всех программ, и – да, у него вся комната была обвешена плакатами со светлым образом Никифорова. И вот, он приехал тренировать Юри, он поднял его на ноги, он заставил его поверить в себя, не только еще сильнее влюбил Кацуки в себя, но и – неожиданный поворот – по уши влюбился сам.

Одной только реакции Виктора на термометр хватило для того, чтобы понять – осложнений действительно не будет. Будут нескончаемое нытье, искусная демонстрация предсмертного обморока в лучших театральных традициях, горы салфеток и бессонные ночи. Потому что не может быть, чтобы Виктор пустил все на самотек, вручив ответственность за свое здоровье в лапки Юри, он же обязательно всунет в это дело свой чересчур инициативный нос и поставит ситуацию с ног на голову, создав еще больше проблем.

Если бы кто сказал Виктору десять лет назад, что он когда-либо будет страдать из-за любви, Никифоров просто рассмеялся бы ему в лицо. Но времена идут, люди меняются, и все, что есть у него сейчас – пустая безнадежная любовь, расцветшая из примитивнейшего интереса и глупой влюбленности, и татуировка на запястье – как символ, воплощающий это возвышенное чувство.

Виктору нравится чувствовать лед под лезвиями коньков, нравится гладить мягкую шерстку своей собаки и еще ему правда нравится Юри Кацуки.

Иногда Судьба дает второй шанс стать счастливым.

Юрий понимает, что никакая связь не может удержать человека, когда в дело вступает его собственный Выбор.

Немного о жизни необычной семьи.

Что на самом деле вдохновило Юрия на создание своего Агапе.

Только Виктор Никифоров, заблудившись, может случайно встретить своего соулмейта. Очаровательную девочку по имени Юри Кацуки.

Просто теперь Юри совсем не понимал Виктора. То ли характер у него был такой запутанный, то ли фигурист сам по себе был невероятно загадочной личностью, то ли все русские такие. Иногда исподтишка поглядывая на Юрия, который с Никифоровым из общего имел только природное упорство, любовь к фигурному катанию и родину-матушку, Кацуки мысленно вычеркивал из списка последний пункт, но лишь мысленно – на всякий случай, кто их знает-то, иностранцев этих.

Нулевой километр - точка начала отсчета всех путей.